Фирма Vva Films

"Когда знакомишься с биографией Софроницкого, невольно удивляешься необычности ее в сравнении с биографиями большинства концертирующих артистов. Лишь однажды он гастролировал за пределами Родины, почти всю жизнь прожил в своем родном Ленинграде, в послевоенные годы - в Москве. Жизненный путь пианиста был прежде всего "биографией" его искусства: непрерывным, все более глубоким проникновением в смысл и красоту музыкальных сочинений, ставших неразлучными спутниками его жизни, достижением все более совершенного их воплощения",- писал пианист и историк фортепианного искусства Дмитрий Благой. Действительно, титулы Софроницкого скромны: заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Сталинской премии 1943 года. Его "гастрольный лист" исчерпывается двумя странами и одной датой (Польша, Франция, 1928)… Однако влияние его личности, духа при жизни артиста и после его смерти уносится за далекий, невидимый и, надеемся, бесконечный горизонт. Фундамент искусства Софроницкого был заложен в классе легендарного ленинградского профессора Леонида Николаева. Несмотря на сложные отношения и противоречивые высказывания ученика об учителе, в этом сегодня нет сомнений. Николаев развивал природные способности и склонности учеников, "вкладывая им в руки" разнообразный репертуар. Характерно, что в одном и том же 1921 году из его класса, наряду с Софроницким, вышла и Мария Юдина. Каждый концерт, каждое выступление было для Софроницкого единственным в своем роде актом творения музыки и - сотворчества композитору. Далеко не все эти творения были одинаково совершенны по внешней форме. В последние годы, когда пианист часто болел, он неоднократно прерывал концерты, так по-настоящему и не начав играть. Однако его выступлений ждали: неудачи гения были неизмеримо выше удач "середнячков". Большинство сохранившихся записей артиста - живые выступления в филармонических залах, а также в музее-квартире Скрябина в Москве. Отношение музыканта к звукозаписи характеризует его изменчивую, вечно ищущую натуру: "Необычайно полезно самого себя слушать в граммофоне, это очень много дает исполнителю". Вот почему многие записи, сделанные в обстановке естественного музицирования, технически несовершенны. Арбатский особняк был настоящим домом маэстро: здесь собиралась его публика, здесь жил и умер (в 1915 году) его кумир, с которым он был связан духовно и семейно (женой музыканта была одна из дочерей). Скрябин в исполнении Софроницкого - главное послание пианиста музыкальному человечеству: его интерпретации сонат (особенно поздних), поэм и пьес едва ли не более аутентичны, чем авторские. Однако дух Скрябина передан на основе соблюдения его буквы, поразительно тонкого и подробного слышания музыкальной ткани. Кроме Скрябина, репертуар Софроницкого включал в себя музыку разных эпох; однако в его наследии ощущается "романтическая доминанта": исполнение музыки Бетховена, Шуберта (особенно песни в фортепианной обработке Листа), Шумана, Шопена, Листа, Рахманинова - среди выдающихся художественных достижений музыканта. "Его игра вызывала какое-то особое, обостренное чувство красоты, сравнимое с красотой и запахом первых весенних цветов, которые трогают не только сами по себе, но и как ожившее воспоминание о заново, всегда в первый раз пережитом и испытанном" (Генрих Нейгауз). Олег Черников

Юдинские трактовки всегда оригинальны, в манере исполнения всё - неординарно: непривычны темпы, паузы, rubato, неожиданные замедления и ферматы - острые, не смягчённые окончания, проповедническая декларативность её исполнительства, феноменальное мастерство, кристальная ясность и честность её бескомпромиссной техники, виртуозное владение звуком - от глубокого, еле слышного пианиссимо до мощнейшего оркестрового фортиссимо, через сотни оттенков пиано и форте, всегда наполненных и говорящих. Её фразировка всегда точна, выпукла и выразительна (недаром самое частое её требование к ученикам было - "фразируй"). Какой поистине божественный праздник духа и эстетического наслаждения! Совершенно уникальны записи произведений Баха! При всей строгости, почти пуританской суровости исполнения прелюдий и фуг (большинство из них выдерживается в одной динамике от начала до конца), при совершенно железной ритмике - такое феноменальное слышание и ведение всех голосов, такая кристально ясная артикуляция (задолго до потрясшего всех нас Гульда!). И при этом совершенная свобода в выразительности, подчёркнутость характера каждой прелюдии и каждой фуги, такая ясность в проведении тем, без обязательных "выделений", как говорил Г.Г.Нейгауз. Каким-то особым касанием задерживаются на слуху длинные ноты - без специального акцента. Невероятно и прекрасно преображение звука от клавесинного в прелюдиях и фугах "Хорошо темперированного клавира" к органному в ля-минорной фуге Баха-Листа. Звук первого баса в прелюдии потрясает! Непонятно, откуда он возникает, но, взятый на меццо форте, он звучит как громовый Глас Божий! Все тембры органа - от звонких верхних регистров до глубоких, тяжёлых педальных, и в завершении фуги, в кульминации - открытая регистровая мощность всех органных труб и удвоений! Исполнение Юдиной конгениально самому произведению. "Хроматическая фантазия и фуга" Баха в юдинском исполнении - один из её шедевров. Регистровка и артикуляция - клавесинные, но мощное концертное звучание ближе к органному. Суровые, властные пассажи открывают фантазию, свободное, импровизационное прелюдирование приводит к драматичным, скорбным речитативам, прерываемым мощными, не терпящими возражений аккордами. Тяжёлый шаг хроматической темы фуги (несение креста на Голгофу?) достигает всей своей силы и мощи в кульминации - в удвоенных басах и аккордах. Слушать сейчас эти бесценные интерпретации, записанные в разные годы, в разных условиях, не всегда хорошо сохранившиеся технически и, что особенно важно - без визуального, почти гипнотического восприятия М.Юдиной за роялем - особенное, ни с чем не сравнимое ощущение! Виктор Деревянко, профессор, директор инструментального департамента Школы музыки им.Бухмана-Меты при Тель-Авивском университете, ученик и друг М. Юдиной

С ранних лет открыв и сразу же полюбив Бетховена, Юдина не расставалась с его музыкой никогда. Первая запись в юношеском дневнике : "Приехала в Петроград и начинаю жизнь для искусства. Бетховен". И далее: "Бетховенский дух реет надо мною". Всю её многотрудную жизнь Бетховен был ей необходим, был созвучен её мыслям и чувствам, её потребности сообщить людям нечто важное и значительное. Всю жизнь "вычерпывала" она, по выражению А.Белого, из этого безбрежного океана символов, стремясь постичь, разгадать и донести до нас смыслы этой великой музыки. Но даже в конце жизни Мария Вениаминовна могла лишь сказать, что "Бетховен почти разгадан". Юдина была признанной бетховенисткой. Все критики во все времена, отмечая спорность её трактовок романтиков, сходились на том, что Бах, Моцарт и Бетховен - это её стихия. В их музыке она представала во весь свой гигантский рост, поднимаясь до высот истинных прозрений. Юдинские интерпретации 29-й, 32-й сонат, 4-го и 5-го концертов, 33-х вариаций можно уподобить вершинам, сияющим в горной цепи мировой бетховенианы. Но Юдина, художник и человек абсолютно независимого нрава, всегда шла своим путём, играя вопреки сложившимся традициям, а нередко и вопреки авторским указаниям. Она часто нарушала правила, но подчинялась высшим незыблемым законам искусства, по которым творили художники всех времён и народов. Она любила повторять мысль П.Флоренского о том, что законы нельзя превращать в правила, что законы живут, а правила неподвижны. В конце жизни она написала : "Мнимая субъективность мышления утверждает реальную множественность действительности, в то время как стремление к единственно возможной "правильной" трактовке сугубо мертвенно, метафизично". (" Мысли о музыкальном исполнительстве") В Юдинских интерпретациях сонат Бетховена больше всего поражает выпуклый образ каждого произведения, цельность замысла, нерасторжимость точно найденных деталей, составляющих это целое, абсолютная искренность, непосредственность воплощения, высокий эмоциональный и этический тонус. Размышляя над Юдинскими интерпретациями сонат, хочется подчеркнуть особо их удивительную живость: они искрятся остроумием, пленяют детской чистотой и беззаботностью, обезоруживают той высшей простотой и чудесной способностью к перевоплощению, которые вызывают улыбку восхищения и удивления: как такое возможно, особенно для художника, тяготеющего к монументальности форм, строгости и философичности высказывания ?! Богатство фантазии, редкое разнообразие звучания, иногда прямо-таки нерукотворного (эти легчайшие прикосновения могучих рук!), удивительная интонационная гибкость, тонкая нюансировка, еле уловимые дыхания внутри мотива или фразы, наделяющие исполнение речевой выразительностью, непредсказуемые повороты мысли - всё это придаёт её столь совершенным трактовкам некую незавершённость, открытость ( да простится мне этот алогизм!). Последняя точка ещё не поставлена, и не будет поставлена никогда. Ведь гениальный исполнитель творит каждый раз заново, а запись - лишь останавливает для нас эти мгновения… Марина Дроздова, ученица и друг М.Юдиной

Artist: SOUTEN NO HARRY Label: VV

Artist: SOUTEN NO HARRY Label: VV

Label: Imports

На 11 - 13 дисках серии "Наследие Марии Юдиной" мы находим великолепные интерпретации Моцарта, Мусоргского, Прокофьева; большая часть записей хорошо известна, но есть и менее известные или вообще впервые изданные. Временной диапазон записей - 20 лет, от 1948 до 1969 года; это большой блок произведений Баха, два концерта и рондо Моцарта, пьесы Прокофьева, сонаты Метнера, редко исполняемые пьесы На этом диске представлены юдинские исполнения жемчужин музыки Моцарта - Рондо ля-минор и концертов ре-минор и ля-мажор - это совершенно особый мир. Какой интимности и затаённости приглушённых чувств достигает Юдина в Рондо, какая тончайшая нюансировка и высочайшего вкуса rubato в произнесении каждой фразы! Какое эстетическое наслаждение слушать эту высокую, полную грусти поэзию! Невольно вспоминается, как Мария Вениаминовна в своих концертах читала на бис стихи Гумилёва, Ахматовой, Пастернака… Концерты Моцарта восхищают юдинской волей, законченностью интонирования. Рояль чутко отвечает на каждое прикосновение. Это не тот красивый звук, о котором обычно говорят - "поёт", нет, у Юдиной рояль говорит, это, скорее, речитатив, декламация, когда каждая интонация гибка и выразительна. Вслушайтесь в первую тему концерта ре-минор: с вами говорят, вам разъясняют сказанное прежде, вас заставляют прислушаться к самому важному (знаменитая фермата на самой верхней ноте, вызывающая шок у некоторых моцартоведов). А как с вами разговаривают моцартовские пассажи, фигурации, арпеджио, украшения! А какой гневный напор темы финала в концерте ре-минор, поистине юношеский задор финала ля-мажорного концерта, необычайно стремительного! Слушать сейчас эти бесценные интерпретации, записанные в разные годы, в разных условиях, не всегда хорошо сохранившиеся технически и, что особенно важно, - без визуального, почти гипнотического восприятия М.Юдиной за роялем - особенное, ни с чем не сравнимое ощущение! Виктор Деревянко, ученик и друг М. Юдиной, профессор, директор инструментального департамента Школы музыки им.Бухмена-Меты при Тель-Авивском университете.