Музыка и песни Prokofiev, Sergei / Прокофьев Сергей

1950-е и 1960-е годы были временем небывалого расцвета исполнительского искусства. Искусство многих замечательных музыкантов той поры ныне стало достоянием истории, стало легендой. Редкие документальные фонограммы с записями их концертов сохранены в фонде Московской государственной консерватории. Они запечатлели часть славной истории самой консерватории и, одновременно, являются значительной общенациональной культурной ценностью. Качество этих фонограмм различно. Иногда для записи вынужденно использовалась недоброкачественная магнитная лента, иногда все технические средства не соответствовали высокому художественному уровню концерта. Но несмотря на значительные, иногда неисправимые дефекты, они сохранили до наших дней искусство выдающихся музыкантов прошедших лет, «остановили» неповторимое мгновение. Ныне, после необходимой восстановительной работы, некоторые из этих фонограмм составили основу серии компакт-дисков, подготовленных Лабораторией звукозаписи Московской консерватории.

В 1978 году в статье, посвященной Гилельсу, вспоминая исполнение пианистом в Москве Пятого концерта Бетховена с Нью-Йоркским филармоническим оркестром (дирижировал Эрих Лайнсдорф), Григорий Коган писал: «...Главное было не в деталях, а в общем впечатлении от всего концерта в целом, интерпретированного на редкость мудро, зрело, я бы сказал — конгениально авторскому замыслу. Что же нового внес Гилельс в трактовку этого произведения, что он придумал тут такого необычного, небывалого? А ничего, ничего не «придумал». Мудрость его исполнения состояла... в том, что он ни капли не мудрствовал, играл удивительно просто, я бы сказал, просто делал точно все, что нужно. Простота и точность были главные «секреты» его исполнения». Григорий Коган, пожалуй, наиболее полно выразил понимание феномена гилельсовского искусства, причем во фразах, точных, как формулы. В той же статье он пишет: «Гилельс достиг ... таких высот, такой гармонии между замыслом и его осуществлением, такого совершенства пианистического воплощения, подобных которым трудно встретить... Гилельс... если не во всех, то во многих отношениях... вряд ли имеет себе равных среди пианистов мира». Говоря об исключительных качествах артиста, Коган с присущей ему проницательностью, на первое место ставит «поразительную г а р м о н и ю (разрядка Г. Когана) между мастерством и вдохновением, умение "взнуздывать" последнее, держать его всегда во власти». И если вспомнить начало пути Гилельса на концертной эстраде, то мы увидим, какой подвиг совершил этот избранник искусства.

 

Эмиль Гилельс родился в Одессе 19 октября 1916 года. Первый педагог (с шести лет) — Яков Ткач, ученик известного французского мэтра Рауля Пюньо. Ткачу принадлежат пророческие слова о том, что в будущем Гилельс станет «пианистом мирового масштаба». 11 июня 1929 года Гилельс играл свой первый открытый концерт. В программе сонаты Скарлатти и Восьмая соната Бетховена, несколько этюдов и вальсов Шопена, пьесы Шумана, Мендельсона, Листа. Уже в первой рецензии отмечалось, что «в передаче исполняемой музыки ничего случайного, небрежного и очень немного наивного. Все четко, выдержанно и продуманно». В 1930 году Гилельс определяется в Одесскую консерваторию в класс Берты Михайловны Рейнгбальд. По словам Гилельса, она была «человек большой культуры... всесторонне образованный, глубоко познавший явления искусства и науки», «не только превосходный учитель музыки, но и воспитатель человека...» В 1932 году в Одессе побывали два крупных пианиста — Александр Боровский и Артур Рубинштейн. Вот их отзывы: «Совершенно потрясен совершенством игры на рояле Эмиля Гилельса. Александр Боровский». Рубинштейн: «После первых же тактов "Аппассионаты" я почувствовал, что передо мной щедро одаренный талант... Я расцеловал его в обе щеки и спросил об имени: Эмиль Гилельс. Это имя я записал». 1933 год, Москва, Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей. Незадолго до конкурса Рейнгбальд показывает своего ученика Генриху Нейгаузу. «Оценка была сдержанной...» А на конкурсе Гилельс производит фурор. «Потрясение» и «ошеломление» — вот два самых ходовых слова, которыми характеризуют первое появление Гилельса в Москве свидетели его триумфа. Любопытно, что его восприняли, как «чистого виртуоза», прежде всего впечатлились его фундаментальной техникой. Между тем коллега и друг Гилельса, замечательный пианист Яков Флиер свидетельствует: «Я абсолютно убежден, что уже в шестнадцать лет Гилельс был пианистом мирового класса... Насколько же глухи и недально- видны оказались некоторые критики и биографы Гилельса, воспринявшие его только как фантастического виртуоза, "просмотревшие" (а вернее, "прослушавшие") в нем еще и потрясающего музыканта... Искусство Гилельса уже в молодости являло собою редчайший сплав художественного интеллекта, творческого воображения, природного пианизма, отличного чувства формы и стиля. Словом, всего, чем обладают музыканты, добившиеся высочайших вершин в искусстве». С 1935 по 1938 год Гилельс совершенствуется в Школе высшего мастерства при Московской консерватории у Генриха Нейгауза. На вопрос об «ученичестве» Гилельса, который неизбежно возникает у тех, кто вникает в его искусство, лучше всего ответил тот же Яков Флиер. «Меня спросят, — пишет Флиер, — а что же учители? Да, учители всегда играют не последнюю роль в формировании музыканта. Ткач, Рейнгбальд, Нейгауз — каждый из них влиял, воздействовал на формирование молодого Гилельса. ... Я хочу сказать, как жадно впитывал Гилельс все лучшее, что давала музыкальная культура 30-х годов. Он неоднократно играл моему учителю Константину Игумнову, которого вспоминал с благодарностью, играл Сергею Прокофьеву и Самуилу Фейнбергу. Ценнейшие советы он получил от гастролировавших у нас Альфреда Корто, Артура Рубинштейна, Отто Клемперера». Флиер подчеркивает далее то обстоятельство, что Гилельс, аккумулируя все, что могли дать крупнейшие авторитеты мира искусств, сохранил свою неповторимую индивидуальность. Это верно. Но, развивая Флиера, дополним, что именно тогда Гилельс выдержал с честью искушение славой, не пошел по пути легкого и шумного успеха, сгубившего не одно крупное исполнительское дарование. В 1936 году на конкурсе в Вене Гилельс получает вторую премию (победитель Яков Флиер), но через два года в Брюсселе становится победителем крупнейшего соревнования молодых пианистов. Об уровне брюссельского конкурса говорит тот факт, что Артуро Бенедетти Микеланджели занял лишь седьмое место, Яков Флиер был третьим, Моник де ла Брюшольри — десятой! В составе жюри были Робер Казадезюс и Эмиль фон Зауэр, Вальтер Гизекинг и Артур Рубинштейн. СССР представлял Самуил Фейнберг. После войны (а во время войны Гилельс напряженно работал и концертировал, как в тыловых городах, так и на фронте, и в блокадном Ленинграде) он все более утрачивал реноме «виртуоза», но зато его стали воспринимать «серьезнее». Вскоре его искусство обретает признание в европейских странах, а затем в Америке. Напряженная концертная деятельность Гилельса не прерывалась до самой его кончины. Анализ его репертуара, обзор творческих контактов крайне интересны и поучительны, но отметим лишь некоторые их пункты. Цикл всех пяти бетховенских концертов Гилельс исполнял не только с присущим ему совершенством («оптимум»), но и так часто, как никто из пианистов в истории, кроме, возможно, лишь Артура Шнабеля. Трижды записывал все пять концертов в студиях. Он исполнял цикл с Куртом Зандерлингом и Нээме Ярви, с сэром Эдриеном Боултом и Альфредом Валленстайном, с Джорджем Сэллом и Вольфгангом Заваллишем, с Куртом Мазуром и Лорином Маазелем. На родине наиболее частым партнерами среди дирижеров были Кирилл Кондрашин и Евгений Светланов. Из творческих контактов с зарубежными дирижерами выделим записи двух концертов Брамса с Ойгеном Йохумом, всех концертов Чайковского с Лорином Маазелем; продуктивным обещал быть и ансамбль с Риккардо Мути, с которым Гилельс неоднократно концертировал в последние годы жизни. Гилельс много играл в ансамблях. Его партнерами были участники квартетов имени Бетховена и Амадеус-квартета, в трио он играл с Леонидом Коганом и Мстиславом Ростроповичем, в сонатном дуэте с сестрой, великолепной скрипачкой Елизаветой Гилельс, с ее супругом Леонидом Коганом, играл и с замечательными московскими музыкантами — флейтистом Александром Корнеевым и валторнистом Яковом Шапиро. Ансамбль с дочерью, пианисткой Еленой Гилельс, сохранен в великолепных записях Двойного концерта Моцарта (дирижер Карл Бём) и произведений Шуберта. Отметим, что все эти ансамбли имели и высокие художественные достижения и в то же время короткую жизнь. Даже превосходный дуэт с пианистом Яковом Заком действовал в 1940-х - 50-х годах эпизодически. В концертных программах Гилельса отметим одну особенность: довольно частопианист включал наравне с «серьезными» произведениями пьесы, имеющие репутацию «виртуозных», т.е., читай, поверхностных. Записи концертов Гилельса позволяют услышать, как великий артист выявляет в «пустой» музыке тот содержательный слой, который оставался невостребованным ни исполнителями, ни слушателями, отдававшими в этих пьесах дань их эффектной поверхности. Из числа сугубо пианистических достоинств Гилельса обратим внимание на его уникальную способность интонировать каждую мелкую ноту в технически сложных пассажах в быстрых темпах, даже в мелизмах, тогда как большинство весьма «оснащенных» мануальной техникой виртуозов обходятся в таковых случаях подобием рамплиссажа. Это качество присуще было (в истории пианизма) братьям Антону и Николаю Рубинштейнам, Сергею Рахманинову, Иосифу Гофману. О творческих контактах с великими композиторами-современниками: одна из одна из труднейших, «проблемнейших» сонат Сергея Прокофьева - Восьмая - впервые была исполнена Эмилем Гилельсом в Москве 30 декабря военного 1944 года. Весть о его смерти (14 октября 1985 года) была неожиданной. Осталось навсегда ощущение, что его жизненный путь, столь прямой и трудный, не был пройден до конца. И потому, что не были реализованы некоторые его творческие планы (запись всех, именно всех, а не только тридцати двух сонат Бетховена, например). И потому, что невозможно было исчерпать полностью ту меру любви, что жила в нем, в его музыке, и меру любви слушателей к нему, к его искусству, строгому и мужественному, щедрому и величественному. Великий артист и человек - Эмиль Гилельс был одним из последних классиков фортепиано.

1950-е и 1960-е годы были временем небывалого расцвета исполнительского искусства. Искусство многих замечательных музыкантов той поры ныне стало достоянием истории, стало легендой. Редкие документальные фонограммы с записями их концертов сохранены в фонде Московской государственной кон-серватории. Они запечатлели часть славной истории самой консерватории и, одновременно, являются значительной общенациональной культурной ценностью. Качество этих фонограмм различно. Иногда для записи вынужденно использовалась недоброкачественная магнитная лента, иногда все технические средства не соответствовали высокому художественному уровню концерта. Но несмотря на значительные, иногда неисправимые дефекты, они сохранили до нашихдней искусство выдающихся музыкантов прошедших лет, «остановили» неповторимое мгновение. Ныне, после необходимой восстановительной работы, некоторые из этих фонограмм составили основу серии компакт-дисков, подготовленных Лабораторией звукозаписи Московской консерватории.

Имя СВЯТОСЛАВА РИХТЕРА давно уже звучит как одно из самых славных имен музыкантов XX века. Святослав Рихтер был носителем исключительного дара, художником-творцом, вокруг искусства которого объединялись и музыканты, и множество слушателей. «Музыкантом, проложившим новые пути в развитии ис-кусства», называли Рихтера в прессе. Его собственный путь к вершинам мастерства и к всемирному признанию был столь же необычен, сколь и непрост. Он родился 20 марта 1915 года в Житомире, в семье музыканта, юность его прошла в Одессе. Его становление как музыканта осуществилось несколько загадочным путем, во всяком случае ко времени своего приезда в Москву в 1937 году он уже проявлял себя как зрелый пианист, артист огромного и необы-чайного таланта. Первые его концерты состоялись еще в 1934 году. В Москве он поступил в консерваторию, в знаменитый класс профессора Генриха Нейгауза. Молодой Рихтер стал любимцем маститого профессора, который без тени смущения открыто преклонялся перед талантом своего ученика. Дарование Рихтера быстро получило известность. Его исключительный талант высоко оценила вся культурная Москва, и не только литераторы и художники, люди науки и искусств, музыканты. Крупнейшие столичные композиторы обратили на него внимание, надеясь, что дарование Рихтера послужит известности их музыки. Рихтеру была посвящена и им впервые исполнена Девятая фортепианная соната Сергея Прокофьева. После победы на всесоюзном конкурсе му-зыкантов-исполнителей (в 1945 году) и по окончании консерватории (в 1947 году) пианист долгое время ведет концертную деятельность преимущественно на родине. И только со времени триумфального дебюта Рихтера в США в 1960 году искусство великого пианиста смогли услышать на Западе. С этого времени Рихтер интенсивно концертирует, посещая не только крупные города и залы, но и останавливаясь в таких незначительных городках, где никогда до него не бывали столь знаменитые музыканты. Позже, в конце жизни, он совершит несколько путешествий по России, будет играть везде, где только «можно поставить рояль». Он был основателем музыкальных фестивалей - во Франции, в Турени, и в Москве, где ежегодные «Декабрьские вечера» собирали и собирают многих выдающихся музыкантов из России, из Европы, из-за океана (пианисты Марри Перайя и Кристоф Эшен-бах, Дмитрий Алексеев, скрипачи и виолончелисты Исаак Стерн, Олег Каган, Виктор Третьяков, Наталия Гутман, певцы Роберт Холл и Петер Шрайер - только некоторые из них). Почти на каждом фестивале можно было услышать и «самого» Рихтера. Так было до последнего времени, вплоть до кончины великого мастера в 1997 году.

Границы творческих интересов Рихтера определить просто невозможно. Как концертирующий пианист, он приобрел себе славу исполнением разнообразного репертуара. Бах и Гендель, Гайдн и Моцарт, Бетховен и Шуберт, Шуман и Брамс, Шопен и Лист, Дебюсси и Равель, Барток и Хиндемит, Чайковский и Мусоргский, Скрябин и Рахманинов, Прокофьев и Шостакович -ему был близок весь многообразный мир музыки. Он был великим мастером ансамбля, его партнерами были гениальные скрипач Давид Ойстрах и певец Дитрих Фишер-Дискау, виолончелист Мстислав Ростропович, пианист Анатолий Ведерников, квартет имени Бородина. Талантливые, молодые тогда музыканты Олег Каган, Наталия Гутман, Юрий Башмет составили ближайший круг единомышленников великого музыканта в последние два десятилетия его жизни и творчества. Круг произведений, сыгранных Рихтером-ансамблистом, совершенно уникален для пианиста его масштаба. Романсы Глинки и Прокофьева, в которых он аккомпанировал Нине Дорлиак, и песни Гуго Вольфа с Дитрихом Фишером-Дискау, все скрипичные сонаты Хиндемита в ансамбле с Олегом Каганом и его же сонаты для духовых инструментов со студентами Московской консерватории - это только незначительная часть репертуарных «изысков» Рихтера. И «сольный» репертуар Рихтера включал множество произведений, редко исполняемых другими пианистами - фортепианные концерты Римского-Корсакова и Дворжака, Третья соната Мясковского, пьесы Франка и Шима-новского в их числе. И все же можно найти исключения. Рихтер исполнял произведения Бартока, но не играл Стравинского, обращался к музыке Берга, но не Веберна. При всей необъятной восприимчивости и масштабности артистического облика Рихтер не была свойственна «всеядность», его никак нельзя было назвать ни эклектиком, ни модернистом. Скорее ему были присущи, как и любому великому музыканту, черты классичности -как в скульптурности формы, так и в охвате глубинных, основных идей, отраженных в великих произведениях музыки всех времен.

Среди всех тех замечательных изданий, которые мы сегодня имеем честь представить вашему вниманию, особо хотелось бы отметить «Историю классической музыки от Григорианского хорала до Гурецкого» компании DG, выпущенную на 100 дисках. Это издание от многих других отличает не только заслуживающая наивысшей оценки редакторская работа – для него отобраны главнейшие произведения, созданные композиторским гением за всю многовековую историю музыкального искусства – но и высочайшее исполнительское мастерство представленных в антологии музыкантов - интерпретаторов. Это поистине целая звуковая энциклопедия, не имеющая аналогов! Для любого меломана это издание способно стать основой его библиотеки, своеобразным «камертоном», точкой отсчета или «золотым стандартом», по которому измеряется ценность той или иной интерпретации или музыкального произведения. Мы уже не говорим, что это издание будет просто необходимо тем родителям, которые захотят открыть своему ребенку двери в мир прекрасного и ввести его во вселенную Музыки!