Резкий, словно выстрел, аккорд фортепиано, с которого начинается Вторая скрипичная соната Альфреда Шнитке, взрывает не только тишину, но само понятие стиля, выверенное столетиями. Начинается эпоха полистилистики в творчестве Шнитке, да и во всей советской музыке в целом. Композитор даёт подзаголовок своему сочинению: "quasi una Sonata", перекликающийся с оригинальным названием гениальной бетховенской "Лунной сонаты" — "Sonata quasi una Fantasia". И если Бетховен в своём произведении вступает в пределы романтической музыки, будучи не в состоянии оставаться в рамках классической сонаты, то Шнитке напротив, уже тяготится формой сонаты как таковой. Противоречия и контрасты настолько сильны, что именно ошеломляющая свобода высказывания является основой для создания нового. Мир гармонии и дисгармонии, оглушительно шумные звучания и тишина в её первозданном виде, жёсткие ритмичные эпизоды и темповая анархия — вот основные "строительные" элементы этой удивительной, ни на что не похожей сонаты. Но есть ещё один важный план — взаимоотношения личности и общества, одинокий голос человека и мощный гул толпы, смятение, растерянность, ужас, смирение индивидуума перед лицом вечных и неразрешимых проблем человечества. Аллюзии музыки прошлого, — Бетховена, Брамса, Листа, излюбленный композитором мотив—монограмма B–A–C–H (дань огромного уважения к творчеству великого Баха, основе основ музыкального мироздания для Шнитке), — скрепляют произведение словно цементом, собирая в хаосе противоречий единую цепь позитивных событий, дающих надежду на рождение новой формы, нового стиля, в котором соната и quasi sonata смогут когда-нибудь сосуществовать. Вторая соната Альфреда Шнитке, несмотря на значительные трудности, с которыми сталкиваются и исполнители, и слушатели, стала одной из самых репертуарных в ряду скрипичных сонат двадцатого века. Не произнося ни единого слова, композитор говорит в своём необычайно сложном по музыкальному воплощению и языку сочинении об очень многом. Устоявшиеся идеалы рушатся в тревогах современного мира, существовавший покой уже недостижим, необходимы иные, порой мучительные попытки создания новой гармонии и нового равновесия. Поздравительное рондо сочинено в 1973 году по случаю 50–летия Ростислава Дубинского, первого скрипача знаменитого квартета имени Бородина. Написанная в стиле венского классицизма, пьеса поражает своей принадлежностью к другой эпохе. Не Моцарт ли это? Не забытый ли нами финал из какой-нибудь скрипичной сонаты Шуберта? Годом раньше Шнитке уже пробовал себя в музыкальном "переодевании", его "Сюита в старинном стиле" для скрипки и фортепиано (чембало) также обескураживает слушателя удивительно свежим взглядом на классику. Конечно же, композитор играет в "старину", создавая превосходную стилизацию, с видимым удовольствием перевоплощаясь в мастера конца 18–го — начала 19–го века. Но это ещё и прекрасное любовное послание ушедшей эпохе, признание того, что красота и гармония уже никогда не вернутся в том первозданном и чистом виде, в котором их создавали великие творцы прошлого. Кажется, что для композиторской техники Шнитке нет пределов. Лёгкость, с которой он пускается в путешествие по классическим модуляциям (некоторые, всё же, звучат слишком неожиданно для искушённого слушателя, выдавая истинное происхождение сочинения), прозрачная фактура произведения, отточенные, филигранно отделанные пассажи скрипичной и фортепианной партий, изящная игра динамическими оттенками доставляют удовольствие и слушателям, и исполнителям. Небольшая пьеса "на случай", своего рода музыкальный подарок другу таит в себе целый ряд стилевых и смысловых "подробностей", обогащая наш звуковой мир, расширяя границы представлений о современном искусстве. Квинтет для фортепиано и струнного квартета принадлежит к самым значительным произведениям Альфреда Шнитке. Посвящённый памяти матери композитора, скончавшейся в 1972 году, он сочинялся с перерывами почти четыре года — долго и трудно. "Я пытался выстроить что-то стройное, где всё было бы тщательно уравновешено и соразмерено. У меня ничего не получалось. Наконец я отложил все варианты и начал сочинять. Я как бы учился ходить от ноты к ноте. Мне приходилось идти почти наощупь… Произведение получилось довольно ровное по динамике и по темпам. Это преимущественно тихая и медленная музыка. Пять частей цикла идут без перерыва и почти не контрастируют друг другу по материалу" — говорил впоследствии сам композитор о работе над сочинением. Открывающая квинтет первая тема становится и основным мотивом всего произведения. Она подобна "зародышу", из которого развивается пятичастная композиция — может "сжиматься" до невероятно "тесных" — четвертьтоновых интервалов — у струнных инструментов или заполнять собою всё звуковое пространство фортепианными кластерами. Вторая часть — печальный вальс, в основе которого лежит уже знакомый нам и чрезвычайно важный для Шнитке мотив B–A–C–H. Скорбный и тихий в своём первом проведении, вальс стремительно развивается и достигает исполинских звучаний. Третья и четвёртая части идут без перерыва. Грань между ними не заметна. Чувства вырываются наружу, невыносимость утраты проявляется здесь с пронзительной силой. В финале неожиданно настаёт просветление. Чистая, мажорная, пасторальная, словно сельский наигрыш, тема фортепиано бесконечно повторяется, оставаясь неизменной, в то время как у струнных инструментов звучат все основные музыкальные темы квинтета. Возникает эффект почти кинематографический, зримый. Музыка финала прекрасна и гармонична. Кошмары и бредовые видения отходят — они уже не так страшны. Смерть невозможно победить, но замирающая, уходящая в вечность главная тема финала позволяет нам примириться с её неизбежностью. "Северные цветы"

Хит продаж