Музыка и песни Romanova Nina, mezzo / Романова Нина, меццо на CD

Художественная ценность и значение театральной музыки Дмитрия Шостаковича намного превосходят ее известность. Пожалуй, музыка к драматическим спектаклям — наименее изученная часть обширного творческого наследия великого композитора. Случилось так, что сценическая жизнь большинства спектаклей с музыкой Шостаковича была на редкость короткой. Музыка не успевала прозвучать и распространиться, ноты ложились на полки театральных библиотек и архивов, некоторые из них безвозвратно утеряны. Между тем, театральная музыка Шостаковича, — яркая, образная, воплощенная в живые лаконичные формы танцев, песен, маршей, и демократичная по самому замыслу — имеет все основания для широкой популярности. Удивительные свобода и изящество письма, точность изложения, свежие находки в оркестровом звучании, ритмике, гармонии и интонациях, присущие самой природе этой музыки, — во всем видна рука гениального мастера. Почти всё написанное Шостаковичем для драматического театра относится к первой половине его творческого пути. Особенно продуктивными в этом отношении были тридцатые годы. Начало работы Шостаковича в театре ознаменовано сотрудничеством с выдающимся режиссером В. Э. Мейерхольдом („Клоп“ В. Маяковского, 1929 г.). Заметной вехой в творчестве композитора стала партитура, созданная им для „Гамлета„ Шекспира на сцене театра имени Вахтангова в постановке и художественном оформлении Н.П. Акимова (1932). Дерзкая, во многом спорная, полемически заостренная, порою откровенно пародийная трактовка „Гамлета“ Акимовым вызвала настоящую критическую бурю в печати. Но та же самая критика единодушно отмечала высокие достоинства музыки Шостаковича, переросшей режиссерский замысел. Рецензент „Литературной газеты“ писал, что музыка — „самое лучшее, самое смелое в спектакле, она все время на какой-то чудесной границе иронии и сатиры“ Осуществленная два года спустя в том же театре имени Вахтангова постановка „Человеческой комедии“ по мотивам произведений О. Бальзака также подверглась суровой критике. Но и в этот раз подчеркивалось поразительное умение Шостаковича скупыми средствами театральной музыки воссоздать приметы времени и действия,— будь то искусно стилизованная атмосфера Парижа, резко очерченные характерные сцены или драматически напряженные кульминационные эпизоды. К сожалению, вместе со спектаклем, быстро сошедшим со сцены, оказалась надолго забытой и музыка Шостаковича, за исключением немногих номеров, вошедших в Третью балетную сюиту (1952). Последняя крупная работа Шостаковича в театре — музыка к „Королю Лиру“ Шекспира, поставленному Г.М. Козинцевым в Ленинградском Большом драматическом театре имени Горького весной 1941 года. В своей книге „Глубокий экран“ Г. Козинцев вспоминал много лет спустя: „ …Во время блокады театр возобновил постановку. На улицах рвались снаряды, зрителям и артистам часто приходилось уходить в бомбоубежище, и все же спектакли шли. Музыку Шостаковича играли лишь несколько инструментов, часть декораций сгорела… Театр сотрясался от разрывов… Сцена напоминала экран, повешенный в землянке на шомполах... Сочетание музыки Шостаковича и декораций Альтмана, казалось мне, перевоплощало шекспировские стихи в звук и цвет". В буклете, выпущенном к премьере спектакля, была напечатана статья Д. Шостаковича, содержание которой выходит за рамки авторского комментария к спектаклю. Композитор писал: „Шекспировские трагедии сами по себе необычайно музыкальны: из поэзии и динамики этих трагедий рождается музыка... При каждой встрече с Шекспиром появляются мысли, выходящие далеко за пределы той скромной задачи, которую себе ставишь в данном случае. Возникают музыкальные мечтания, а вслед за ними и надежды когда-либо воплотить шекспировскую тему“. "Северные цветы"