Classic

Исполнительское искусство Галины Всеволодовны Бариновой (7/20. Х.1910 - 20. IX. 2006) -яркая жемчужина русской скрипичной школы XX столетия, звучащая страница истории отечественной музыкальной культуры. Семья музыкантов - Марии Николаевны Бариновой и Всеволода Гавриловича Гамалея - во многом определила становление творческих интересов юной артистки, которая рано приобрела основы разностороннего образования, с детства владела немецким, французским и английским языками и свободно играла на фортепиано.

Выступать с концертами Г. Баринова начала в десятилетнем возрасте, и вскоре её игра стала импульсом для создания поэтических опусов (так, юной скрипачке было посвящено загадочное стихотворение 0. Мандельштама «За Паганини длиннопалым...»). Её педагогами по скрипке в разное время были П. Коханьский, И. Ахрон, В. Заветновский, Ж. Тибо, Л. Цейтлин; таким образом, стиль игры сформировался под воздействием русской, польской и французской традиций. В течение многих лет Галина Баринова интенсивно концертировала в различных странах Европы и Азии: Австрии, Германии, Финляндии, Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии, Италии, Иране, Китае. Она выступала с лучшими оркестрами мира под управлением Г. Абендрота, К. Зандерлинга, В. Ферреро, Е. Мравинского, А. Гаука, В. Небольсина, С. Горчакова, Н. Аносова, С. Самосуда, А. Орлова, А. Каца, К. Элиасберга, Л. Штейнберга, Г. Рождественского, К. Кондрашина, В. Неймана, Н.Ярви.А. Янсонса, К. Иванова, Н. Рахлина. В сольных концертах ей аккомпанировали пианисты А. Дедюхин (постоянный партнёр, он играл с Г. Бариновой и в сонатном дуэте), И. Катаев, Г. Зингер, В. Ямпольский, Н. Вальтер, А. Макаров, Б. Вербицкая. Г. Баринова играла и записывала много камерно-ансамблевой музыки. Среди её партнёров по ансамблю А. Гольденвейзер, Г. Нейгауз, Г. Гинзбург, С. Рихтер, Т. Николаева, Н. Емельянова, В. Горностаева, Т. Гутман, М. Гусак, Л. Ройзман, С. Фурер, М. Ростропович, Г. Козолупова, Б. Гольдштейн, Р. Баршай, А. Корнеев.

В годы войны Баринова выезжала с концертными бригадами на фронт, в течение 2-х месяцев работала в осаждённом Ленинграде, за что была награждена медалью «За оборону Ленинграда». В 1943 году она выступила в Тегеране для участников конференции глав союзнических держав. Вместе с В. Софроницким, Э. Гилельсом и М. Козолуповой была приглашена для выступления на Потсдамской конференции в июле 1945 года. Галина Всеволодовна осуществила первую послевоенную поездку по городам Финляндии, где лично познакомилась с Я. Сибелиусом.

Характерная особенность репертуара Галины Бариновой - присутствие в нём не только часто исполняемых произведений (концерты Л. ван Бетховена, Ф. Мендельсона, И. Брамса, А. Дворжака, Я. Сибелиуса, К. Сен-Санса, П. Чайковского, А. Глазунова, А. Хачатуряна, Д. Шостаковича), но и редко звучащих - к примеру, концертов М. Карловича и М. Сгарокадомского, Фантазии на русские темы Н. Римского-Корсакова, Сонаты для скрипки соло С. Прокофьева, сочинений И. Хандошкина, пьес Ф. Делиуса, X. Монастерио, X. Манона, Т. Аулина, Й. Уайта. Будучи тонким мастером миниатюры, она расширяла палитру жанра за счёт малоизвестных сочинений всех эпох, в том числе, композиторов Финляндии, Швеции, Китая, Кубы.

Приведём один из многочисленных откликов, характеризующих исполнительский облик скрипачки: «...В игре Галины Бариновой есть что-то ослепляющее. Это не только оттого, что инструмент действительно превосходный; тон, извлекаемый из него, вибрирует удивительно живым, кристально чистым звучанием. Экспрессия этого тона и чрезвычайно интересный способ подачи каждой пьесы выразительнейшим образом отображают индивидуальность артистки, характерной и самой значительной чертой которой является прочувствование и внутренняя сосредоточенность, позволяющие забыть о публике и эстраде существовать в данную минуту только для исполнения произведения» (польская газета «Трибуна рабочая», 3 сент. 1948 г.).

Творческая деятельность Г.В. Бариновой не ограничилась областью исполнительства. Полвека Галина Всеволодовна преподавала в Московской консерватории, став её профессором-корифеем. Она автор транскрипций, редакций, ценных переводов, множества критических статей, опубликованных в прессе. В связи со 100-летием со дня рождения скрипачки и к 150-летию Московской консерватории в 2012 году была опубликована книга «Галина Баринова. Музыка и слово», включившая статьи, воспоминания, а также переводы фрагментов зарубежных изданий, посвященных Э. Изаи, Ф. Крейслеру, Я. Хейфецу и др.

Г.В. Баринова-лауреат Третьего Всесоюзного конкурса скрипачей и виолончелистов в Москве (1937), лауреат Государственной премии СССР (1949), Кавалер Большой серебряной медали Фонда Э. Изаи (1967), народная артистка РФ (1996), почётный доктор Академии Музыки Эстонии (2004).

В числе её наград ордена Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, «Знак Почёта», медаль «За оборону Ленинграда». Как высокоавторитетный представитель отечественной музыкальной культуры она входила в состав жюри Первого международного конкурса имени П.И. Чайковского в Москве (1958), международных конкурсов имени И.С. Баха в Лейпциге, имени Н. Паганини в Генуе и др.; работала в экспертной комиссии Государственной коллекции музыкальных инструментов.

Представленные в настоящем издании записи отражают различные грани интерпретаторских, художественно-творческих интересов скрипачки на примерах сочинений крупной и малой форм эпох барокко, классицизма и романтизма, немецких и славянских композиторов. Стиль её игры можно назвать романтичным, но он всё-таки не поддаётся однозначному определению. Это, скорее, сплав интуиции, интеллекта и настроения, основанный на глубоком исполнительском прочтении нотных текстов.

Мудрость и философичность баховской сонаты, динамизм, импульсивность и игра контрастов в музыке Бетховена, красочная эмоционально-психологическая палитра скрипичных пьес Чайковского, - всё это воплощается в звучащих образах благодаря удивительному ощущению музыкального времени, рельефной фразировке и смысловой выразительности штриховой артикуляции.

Однако не случайно целый диск посвящён записям сочинений Г. Венявского. Их исполнением артистка очаровывала даже польскую публику, что отразилось и в заголовках некоторых рецензий («Баринова покорила Варшаву Шимановским и Венявским»). Второй концерт, фантазия «Воспоминания о Москве» и миниатюры Венявского звучат не только виртуозно и эффектно, но необычайно тонко, изысканно; подчёркиваются жанровые особенности, характерная ритмика, национальный колорит, всевозможные содержательные нюансы. Рельефные штрихи, стремительные пассажи, глубоко прочувствованная лирика воссоздают поэтичные образы, рождают богатый ассоциативный ряд и мысли об истинной ценности высокого искусства.

Елена Сафонова

1950-е и 1960-е годы были временем небывалого расцвета исполнительского искусства. Искусство многих замечательных музыкантов той поры ныне стало достоянием истории, стало легендой. Редкие документальные фонограммы с записями их концертов сохранены в фонде Московской государственной консерватории. Они запечатлели часть славной истории самой консерватории и, одновременно, являются значительной общенациональной культурной ценностью. Качество этих фонограмм различно. Иногда для записи вынужденно использовалась недоброкачественная магнитная лента, иногда все технические средства не соответствовали высокому художественному уровню концерта. Но несмотря на значительные, иногда неисправимые дефекты, они сохранили до наших дней искусство выдающихся музыкантов прошедших лет, «остановили» неповторимое мгновение. Ныне, после необходимой восстановительной работы, некоторые из этих фонограмм составили основу серии компакт-дисков, подготовленных Лабораторией звукозаписи Московской консерватории.

В 1978 году в статье, посвященной Гилельсу, вспоминая исполнение пианистом в Москве Пятого концерта Бетховена с Нью-Йоркским филармоническим оркестром (дирижировал Эрих Лайнсдорф), Григорий Коган писал: «...Главное было не в деталях, а в общем впечатлении от всего концерта в целом, интерпретированного на редкость мудро, зрело, я бы сказал — конгениально авторскому замыслу. Что же нового внес Гилельс в трактовку этого произведения, что он придумал тут такого необычного, небывалого? А ничего, ничего не «придумал». Мудрость его исполнения состояла... в том, что он ни капли не мудрствовал, играл удивительно просто, я бы сказал, просто делал точно все, что нужно. Простота и точность были главные «секреты» его исполнения». Григорий Коган, пожалуй, наиболее полно выразил понимание феномена гилельсовского искусства, причем во фразах, точных, как формулы. В той же статье он пишет: «Гилельс достиг ... таких высот, такой гармонии между замыслом и его осуществлением, такого совершенства пианистического воплощения, подобных которым трудно встретить... Гилельс... если не во всех, то во многих отношениях... вряд ли имеет себе равных среди пианистов мира». Говоря об исключительных качествах артиста, Коган с присущей ему проницательностью, на первое место ставит «поразительную г а р м о н и ю (разрядка Г. Когана) между мастерством и вдохновением, умение "взнуздывать" последнее, держать его всегда во власти». И если вспомнить начало пути Гилельса на концертной эстраде, то мы увидим, какой подвиг совершил этот избранник искусства.

 

Эмиль Гилельс родился в Одессе 19 октября 1916 года. Первый педагог (с шести лет) — Яков Ткач, ученик известного французского мэтра Рауля Пюньо. Ткачу принадлежат пророческие слова о том, что в будущем Гилельс станет «пианистом мирового масштаба». 11 июня 1929 года Гилельс играл свой первый открытый концерт. В программе сонаты Скарлатти и Восьмая соната Бетховена, несколько этюдов и вальсов Шопена, пьесы Шумана, Мендельсона, Листа. Уже в первой рецензии отмечалось, что «в передаче исполняемой музыки ничего случайного, небрежного и очень немного наивного. Все четко, выдержанно и продуманно». В 1930 году Гилельс определяется в Одесскую консерваторию в класс Берты Михайловны Рейнгбальд. По словам Гилельса, она была «человек большой культуры... всесторонне образованный, глубоко познавший явления искусства и науки», «не только превосходный учитель музыки, но и воспитатель человека...» В 1932 году в Одессе побывали два крупных пианиста — Александр Боровский и Артур Рубинштейн. Вот их отзывы: «Совершенно потрясен совершенством игры на рояле Эмиля Гилельса. Александр Боровский». Рубинштейн: «После первых же тактов "Аппассионаты" я почувствовал, что передо мной щедро одаренный талант... Я расцеловал его в обе щеки и спросил об имени: Эмиль Гилельс. Это имя я записал». 1933 год, Москва, Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей. Незадолго до конкурса Рейнгбальд показывает своего ученика Генриху Нейгаузу. «Оценка была сдержанной...» А на конкурсе Гилельс производит фурор. «Потрясение» и «ошеломление» — вот два самых ходовых слова, которыми характеризуют первое появление Гилельса в Москве свидетели его триумфа. Любопытно, что его восприняли, как «чистого виртуоза», прежде всего впечатлились его фундаментальной техникой. Между тем коллега и друг Гилельса, замечательный пианист Яков Флиер свидетельствует: «Я абсолютно убежден, что уже в шестнадцать лет Гилельс был пианистом мирового класса... Насколько же глухи и недально- видны оказались некоторые критики и биографы Гилельса, воспринявшие его только как фантастического виртуоза, "просмотревшие" (а вернее, "прослушавшие") в нем еще и потрясающего музыканта... Искусство Гилельса уже в молодости являло собою редчайший сплав художественного интеллекта, творческого воображения, природного пианизма, отличного чувства формы и стиля. Словом, всего, чем обладают музыканты, добившиеся высочайших вершин в искусстве». С 1935 по 1938 год Гилельс совершенствуется в Школе высшего мастерства при Московской консерватории у Генриха Нейгауза. На вопрос об «ученичестве» Гилельса, который неизбежно возникает у тех, кто вникает в его искусство, лучше всего ответил тот же Яков Флиер. «Меня спросят, — пишет Флиер, — а что же учители? Да, учители всегда играют не последнюю роль в формировании музыканта. Ткач, Рейнгбальд, Нейгауз — каждый из них влиял, воздействовал на формирование молодого Гилельса. ... Я хочу сказать, как жадно впитывал Гилельс все лучшее, что давала музыкальная культура 30-х годов. Он неоднократно играл моему учителю Константину Игумнову, которого вспоминал с благодарностью, играл Сергею Прокофьеву и Самуилу Фейнбергу. Ценнейшие советы он получил от гастролировавших у нас Альфреда Корто, Артура Рубинштейна, Отто Клемперера». Флиер подчеркивает далее то обстоятельство, что Гилельс, аккумулируя все, что могли дать крупнейшие авторитеты мира искусств, сохранил свою неповторимую индивидуальность. Это верно. Но, развивая Флиера, дополним, что именно тогда Гилельс выдержал с честью искушение славой, не пошел по пути легкого и шумного успеха, сгубившего не одно крупное исполнительское дарование. В 1936 году на конкурсе в Вене Гилельс получает вторую премию (победитель Яков Флиер), но через два года в Брюсселе становится победителем крупнейшего соревнования молодых пианистов. Об уровне брюссельского конкурса говорит тот факт, что Артуро Бенедетти Микеланджели занял лишь седьмое место, Яков Флиер был третьим, Моник де ла Брюшольри — десятой! В составе жюри были Робер Казадезюс и Эмиль фон Зауэр, Вальтер Гизекинг и Артур Рубинштейн. СССР представлял Самуил Фейнберг. После войны (а во время войны Гилельс напряженно работал и концертировал, как в тыловых городах, так и на фронте, и в блокадном Ленинграде) он все более утрачивал реноме «виртуоза», но зато его стали воспринимать «серьезнее». Вскоре его искусство обретает признание в европейских странах, а затем в Америке. Напряженная концертная деятельность Гилельса не прерывалась до самой его кончины. Анализ его репертуара, обзор творческих контактов крайне интересны и поучительны, но отметим лишь некоторые их пункты. Цикл всех пяти бетховенских концертов Гилельс исполнял не только с присущим ему совершенством («оптимум»), но и так часто, как никто из пианистов в истории, кроме, возможно, лишь Артура Шнабеля. Трижды записывал все пять концертов в студиях. Он исполнял цикл с Куртом Зандерлингом и Нээме Ярви, с сэром Эдриеном Боултом и Альфредом Валленстайном, с Джорджем Сэллом и Вольфгангом Заваллишем, с Куртом Мазуром и Лорином Маазелем. На родине наиболее частым партнерами среди дирижеров были Кирилл Кондрашин и Евгений Светланов. Из творческих контактов с зарубежными дирижерами выделим записи двух концертов Брамса с Ойгеном Йохумом, всех концертов Чайковского с Лорином Маазелем; продуктивным обещал быть и ансамбль с Риккардо Мути, с которым Гилельс неоднократно концертировал в последние годы жизни. Гилельс много играл в ансамблях. Его партнерами были участники квартетов имени Бетховена и Амадеус-квартета, в трио он играл с Леонидом Коганом и Мстиславом Ростроповичем, в сонатном дуэте с сестрой, великолепной скрипачкой Елизаветой Гилельс, с ее супругом Леонидом Коганом, играл и с замечательными московскими музыкантами — флейтистом Александром Корнеевым и валторнистом Яковом Шапиро. Ансамбль с дочерью, пианисткой Еленой Гилельс, сохранен в великолепных записях Двойного концерта Моцарта (дирижер Карл Бём) и произведений Шуберта. Отметим, что все эти ансамбли имели и высокие художественные достижения и в то же время короткую жизнь. Даже превосходный дуэт с пианистом Яковом Заком действовал в 1940-х - 50-х годах эпизодически. В концертных программах Гилельса отметим одну особенность: довольно частопианист включал наравне с «серьезными» произведениями пьесы, имеющие репутацию «виртуозных», т.е., читай, поверхностных. Записи концертов Гилельса позволяют услышать, как великий артист выявляет в «пустой» музыке тот содержательный слой, который оставался невостребованным ни исполнителями, ни слушателями, отдававшими в этих пьесах дань их эффектной поверхности. Из числа сугубо пианистических достоинств Гилельса обратим внимание на его уникальную способность интонировать каждую мелкую ноту в технически сложных пассажах в быстрых темпах, даже в мелизмах, тогда как большинство весьма «оснащенных» мануальной техникой виртуозов обходятся в таковых случаях подобием рамплиссажа. Это качество присуще было (в истории пианизма) братьям Антону и Николаю Рубинштейнам, Сергею Рахманинову, Иосифу Гофману. О творческих контактах с великими композиторами-современниками: одна из одна из труднейших, «проблемнейших» сонат Сергея Прокофьева - Восьмая - впервые была исполнена Эмилем Гилельсом в Москве 30 декабря военного 1944 года. Весть о его смерти (14 октября 1985 года) была неожиданной. Осталось навсегда ощущение, что его жизненный путь, столь прямой и трудный, не был пройден до конца. И потому, что не были реализованы некоторые его творческие планы (запись всех, именно всех, а не только тридцати двух сонат Бетховена, например). И потому, что невозможно было исчерпать полностью ту меру любви, что жила в нем, в его музыке, и меру любви слушателей к нему, к его искусству, строгому и мужественному, щедрому и величественному. Великий артист и человек - Эмиль Гилельс был одним из последних классиков фортепиано.