Хиты продаж

Роза Тамаркина родилась в 1920 г. в Киеве. Начала учиться музыке в детской группе при Киевской консерватории у Н.М.Гольденберг. В 1932 была принята в Московскую консерваторию, в группу для особо одарённых детей - восемь человек, собранных со всего Союза. Роза попала в класс профессора А.Б.Гольденвейзера, который позже писал: "Заниматься с Розой было большой радостью. Она учила всё легко и быстро. На лету схватывала все указания, выполняя их не механически, а претворяя в своей обязательной артистической индивидуальности". В 1936 г. 16-летняя Роза Тамаркина играла на отборочном прослушивании для участия в III международном конкурсе им. Шопена в Варшаве и наряду с уже известными, зрелыми пианистами - Марией Гринберг, Яковом Заком и Татьяной Гольдфарб была включена в состав советской делегации. (Марии Гринберг впоследствии не позволили ехать на конкурс: её отец и муж в 1937 г. были репрессированы как "враги народа"). Конкурс проходил в 1937 г. К посланцам Советского Союза в Польше относились недоброжелательно, даже поезд из Москвы Варшава приняла на вокзале для пригородных поездов, в то время как делегация из фашистской Германии прибыла на Центральный вокзал. Однако победили на конкурсе советские музыканты: Яков Зак получил первую премию, а 17-летняя Роза Тамаркина - вторую. Член жюри Генрих Нейгауз писал: "Роза Тамаркина произвела на конкурсе настоящую сенсацию, и не только возрастом. Она, несмотря на юный возраст, несомненно является совершенно сформировавшейся, совершенно сознательной пианисткой. Бакгауз крикнул мне: "Это прекрасно!", Леви заявил, что он ничего подобного не слышал". В ту пору, когда СССР пытался доказать миру своё лидерство везде и всюду, популярность лауреатов международных конкурсов в нашей стране была огромна. Их торжественно встречали на Белорусском вокзале, их фотографиями были заполнены газеты, их портреты несли во время демонстраций на Красной площади … Роза становится депутатом Моссовета, кавалером ордена Знак Почёта, много играет в Москве и других городах Союза. Она блестяще оканчивает Московскую консерваторию, её имя золотыми буквами выбито на мраморной "Доске отличия". В 1941 году Роза Тамаркина становится аспиранткой - на первом году обучения в классе профессора Гольденвейзера, на втором - у профессора К.Н.Игумнова. Её пианистическая карьера развивается стремительно, её выступления имеют оглушительный успех, критика называет её одним из выдающихся музыкантов-исполнителей современности. Однако ей не суждено увидеть своё блестящее будущее: в возрасте 26 лет у неё обнаруживают рак. Розу лечат в Институте рентгенологии, но это продлевает её жизнь только на 4 года, жизнь, полную страданий и одновременно активнейшей концертной деятельности. Роза Тамаркина умерла 5 августа 1950 г. Записи, сделанные ею в возрасте 24 - 28 лет, поражают мастерством фразировки, звуковедения, редкостным туше, прекрасной мелкой и октавной техникой, красивой педалью. Советская фортепианная школа очень рано потеряла выдающуюся пианистку ХХ века. Олег Черников

Искусство петь слово, донося до слушателя все его смысловые и эмоциональные оттенки, дано не многим певцам. Нередко певец любуется музыкальной фразой, стремится показать свой голос - его природную красоту и приобретённое мастерство, и слово для него - лишь второстепенный инструмент, поставляющий для голоса в нужном количестве и чередовании гласные и согласные. Певец, в лучшем случае, тщательно произносит слова и отчётливо выпевает их окончания. Смысл же слов необязателен, на него не обращают ни своего, ни чужого внимания. В Большом театре слово понимали и доносили его смысл, такова была традиция театра, этому учили и в Московской консерватории, и в стенах театра. Великий Шаляпин потряс итальянцев на их собственных подмостках типично русским умением донести до слушателя смысл того, что поётся, и сыграть это. Проваленный итальянцами "Мефистофель" Арриго Бойто был растолкован итальянской публике русским певцом, показавшим, что музыка в пении лишь часть искусства, тогда как другая его часть - слово. Иван Михайлович Скобцов (1900-1983) в полной мере владел этим даром. Его голос выпевал все оттенки смысла, заложенного в тексте. Голос смеялся и плакал, тосковал и веселился, размышлял и печалился… Каково слово - такова и краска, интонация: лёгкая усмешка над самим собой ("попивал да гулял, вот и догулялся"), язвительная насмешка над другими ("широкая масленица с кафтанами пропитыми да с носами подбитыми"), радостная улыбка влюблённого, идущего к своей любушке ("ах, ты, любушка моя, с коих пор любишь меня?"), хвастливая ("не кнутом поведём - только рукавицей"), или высокомерно-важная, или ласковая, нежная… На этом диске много грустных песен, и каждая из них грустна по-своему, потому что в каждой из них рассказывается своя особенная история. Диву даёшься, как по-разному может человек печалиться в песне! Скобцов не заботится о том, чтобы показать свой голос, это ему неважно - важно другое: ямщик нашёл в степи замерзшую девушку, свою единственную любовь, и сердце его разрывается от горя, и голос певца звучит пианиссимо и исполнен боли, которую певец сыграл, как драматический актёр, чтобы эту боль передать слушателю. Умение петь тихо - особое умение ушедших от нас прежних поколений певцов Большого театра. В пианиссимо Скобцова столько тоски, и нежности, и любви, и сострадания, и горьких воспоминаний! И совершенно особый феномен: там, где герой в разговоре с любимой понижает голос, возможно, до шёпота, Скобцов вовсе не убирает силы звука, не переходит на пианиссимо, но находит такую разговорную (в пении!) интонацию, что нам ясно: да, герой шепчет. Скобцов был великий мастер выразительного пения. Товарищи Скобцова по Большому театру и музыкальные критики отмечали, что он пел естественно, как поют птицы. Дочь певца Ольга Доброхотова рассказывала, что в крестьянской семье, откуда он родом, все мужчины обладали прекрасными сильными голосами, а когда запевал её дед - могучий бас, то дрожали стекла в окнах и домочадцы спешили вынести за дверь кошку, чтобы она не оглохла. В деревне пели все - семья, соседи, вся округа. Культура народного пения, которое было для русского крестьянина частью его существа, питала культуру пения сценического. Здоровое, естественное восприятие пения как части жизни, где всё осмысленно и взаимосвязано, слышно в искусстве Скобцова, этим, видимо, объясняется и его поразительное чувство стиля, вкус, чувство соразмерности и сообразности. Вот в свадебной плясовой ("Двор, широк двор") лирический герой Скобцова идёт, приплясывая, так, как в народе принято называть "все жилочки играют"; вот совершенно отличная по стилю городская песня про Стеньку - разухабистая, насмешливая (в городе нет наивного простодушия); лирический герой народной песни "Липа вековая" тоскует об много лет назад умершей любимой и своей загубленной жизни; а вот великий пушкинский "Пророк", так великолепно положенный на музыку Римским-Корсаковым. Скобцов оказался достойным двух великих соавторов этого произведения, в его исполнении "Пророка" столько смыслового и стилистического богатства, столько силы, выразительности и, как ни парадоксально это звучит, столько сдержанности и такта! Можно согласиться с утверждениями музыкальных критиков о том, что эта запись "Пророка" - одна из лучших в 20-м столетии. С.Я.Лемешев писал о Скобцове: "Особенно хочу отметить Ивана Скобцова, моего товарища по Большому театру. Думаю, что его дарование тесно связано с пониманием народной традиции исполнения песни, ощущением народной души". Скобцов пел много и долго: накануне 80-летия его голос был ещё свеж и силён. За несколько недель до смерти, на 84-м году жизни, он сказал, что в состоянии спеть "Элегию" Массне во всех нюансах. Тамара Паршина Иван Михайлович Скобцов родился в селе Паньжа, Пензенской губернии, в 1900 г. В 1922 г. поступил в Московскую консерваторию, учился у профессоров Райского и Тютюнника. Студента первого курса Скобцова приютил в своей квартире Михаил Ипполитов-Иванов, замечательный композитор и педагог, тогдашний директор консерватории. В 1923 г. Скобцов был взят в хор Большого театра, в 1924 году дебютировал в партии Грязного в опере Н.Римского-Корсакова "Царская невеста", пел в Большом огромный репертуар - до 1958 г. Прославился и как исполнитель русской народной песни и русского романса.

В настоящем альбоме собраны записи двух великих русских дирижеров Николая Михайловича Данилина (1878-1945) и Николая Семеновича Голованова (1891-1953). С их именами связаны ярчайшие страницы отечественного музыкального исполнительства. Воспитанники Московского Синодального училища, в предреволюционный период Данилин и Голованов были регентами знаменитого Синодального хора. В эти годы Синодальный хор считался лучшим профессиональным церковным хором Москвы. По словам Н.С. Голованова, «его нежные дисканты, звонкие альты, легкие тенора и глубокие басы с феноменальными октавистами составляли редкий по звучанию гармонический ансамбль с безукоризненной интонацией и железным ритмом… В 1900-е годы Синодальный хор, наряду с Третьяковкой, Большим и Художественным театрами, был одной из московских достопримечательностей». В исполнении Синодального хора п/у Н.М. Данилина впервые прозвучали произведения С.В. Рахманинова - Литургия св. Иоанна Златоуста (1910) и Всенощное бдение (1915). Наряду с русской духовной музыкой в репертуаре хора были и произведения мировой классики (Бах, Моцарт, Бетховен, Палестрина, Гендель и др.). Неоднократно хор выезжал с концертами в Европу. 21 ноября 1917 г. Синодальный хор п/у Данилина и Голованова принял участие в знаменательном событии - интронизации Святейшего Патриарха Тихона, проходившей в Успенском соборе московского Кремля. После революции и роспуска хора в 1918 г. Н.М. Данилин некоторое время (до 1928 г.) продолжал регентское служение в московских храмах, преподавал в Московской консерватории на кафедре хорового дирижирования (в 1941-1945 гг. - зав. кафедрой). Все немногочисленные записи Данилина на грампластинки были сделаны в конце 1930-х гг. с Гос. хором СССР, которым он руководил в это время. Н.С. Голованов в советский период стал одним из величайших русских оперно-симфонических дирижеров. Регентский опыт во многом сказался на его исполнительской манере и технике дирижирования. По словам Н.П. Аносова, Голованов перенял от своих учителей (С. Смоленского, В. Орлова, А. Кастальского и др.) любовь к напевности (вокальности) в исполнении: «песенная стихия, вокальность трактовки - одна их характернейших особенностей русской дирижерской школы в целом и Голованова в частности. С ней связана и свойственная ему свобода ведения мелодии, и подчинение всех остальных элементов этому свободному движению главного голоса. Русский мелос тесно связан с выразительностью слова и с естественной декламацией русской речи. Это свойство русской музыки Голованов чувствовал органически». При составлении альбома из многочисленных записей Голованова мы выбрали три произведения, в которых Николай Семенович выступает как интерпретатор русской хоровой музыки. Так, впервые почти за 70 лет издается интереснейшая запись библейского хора М.П. Мусоргского «Иисус Навин». С этой записью, сделанной на Всесоюзном радио в 1939 г. (!), по всей видимости, большинство слушателей познакомятся впервые. Несомненным шедевром является запись кантаты С.И. Танеева «Иоанн Дамаскин». Заканчивается альбом произведением А.Д. Кастальского - педагога Н.М. Данилина и Н.С. Голованова по Синодальному училищу. Эта редкая фондовая запись также публикуется впервые. Максим Никифоров